Елена Немченко - Призраки прошлого [черновик, СИ]

Небось, устал меня на весу держать, ага.

Красные бусинки непримиримо забренчали.

— Должна же у тебя быть профессиональная этика, хотя бы в зачаточном состоянии!

Алдар пораженно уставился мне в лицо, а объятия его стали еще крепче.

— Так ты серьезно?..

Нет, черт возьми, просто потрепаться пришла.

— Я к тебе, как к Мастеру Целителю.

Алдар перехватил меня одной рукой, захлопнул дверь — десять замков были профессионально закрыты в пару секунд левой — и, схватив меня в охапку, потащил по винтовой лестнице наверх, в башню.

— Не так быстро, ретивый ты мой, — слегка обалдев от скачки галопом по лестнице с акробатическими трюками в исполнении неподражаемого Целителя, выдала я, когда меня осторожно опустили на стол. Кажется, именно на таких вскрывают трупы.

Парень быстро облачался в серый халат, утягивая волосы, надевая перчатки и нарукавники одновременно. Я наблюдала за этой размеренной суетой с огромной долей скепсиса.

— Ты что, оперировать меня собрался?

Алдар перестал метаться с обеспокоенным видом. Подтащил ногой раскладывающийся металлический стул и, хитро сверкнув глазами, оперся локтями на стол.

— Уж и пошутить нельзя, — хмыкнул он, стягивая с веснушчатого лица защитную марлевую повязку — под ней обнаружилась проказливая улыбка. — Рассказывайте, пациент, что вас привело ко мне. Извиняюсь за неудобства, но чай предложить не могу. — Он щедро взмахнул рукой, обводя круглую лабораторию. — Только спирт. Девяносто пяти процентный.

— Премного благодарна, но нет.

— А зря… — грустно кивнул рыжий.

Я бы похлопала его сочувственно по плечу, но, увы, сползти с промораживающей поверхности стола, которая проращивала во мне черные ростки брезгливости, было первоочередной задачей.

— Сесть тоже не предложишь? — оглядываясь в поисках еще одного стула, спросила я. Взгляд все время натыкался на всевозможные бутыльки, склянки, мензурки, пузырьки и пробирки. С самым разным содержимым, и даже затемненные — от солнца. Такая страсть при полном отсутствии полагающегося таланта… Даже эта упорность достойна уважения. И, надеюсь, когда-нибудь ему все-таки улыбнется удача и он добьется чего-нибудь значительного.

Рыжий пожал плечами уступая мне место, а сам забрался на стол, развалившись на нем, словно на диване. Бусинки застучали, когда волосы рассыпались по металлическому покрытию. Алдар прошелся пальцами по столу, изображая неторопливую походку, и затеребил меня за рукав.

— Рассказывай, что тебя так встревожило.

Шлепнув по явно лишней конечности и подавив улыбку, я с тоской принялась за "рассказ". Не дай бог найдет что-то, там уже не схалтуришь. Придется и к обычным Целителям обращаться, и пятерке сообщать, а то и вовсе рапорт подавать. С такими вещами не пошутишь особо. И что я буду делать дальше?.. Когда я лишилась силы в прошлый раз у меня была надежда и даже уверенность, что я сумею это преодолеть. В случае же какой-то непонятной болезни…

Так, хватит. Еще ничего неизвестно, а я уже гвозди в свой гроб заколачивать принялась. Еще только повеситься, как в той шутке про даму бальзаковского возраста, из-за слишком большой впечатлительности не хватало. Муж ради шутки углем размалевал лицо, да в кровать улегся, а она до бубонной чумы додумалась.

Ох, хоть бы так.

— При внешнем осмотре ничего странного я не обнаружил, — серьезно проговорил Алдар, стягивая перчатки. Его темно-серые глаза, почти графитовые, с синевато-белёсым отливом, были абсолютно серьезными — чуть ли не второй раз за историю нашего знакомства. Парень согнулся, делая очередную запись в своей тетради.

— Уже можно одеваться?

— Угу, — не глядя, кивнул он, продолжая с задумчивостью на лице изучать список симптомов. Молчание затягивалось, а я беспокоилась все больше.

Лаборатория Алдара напоминала его самого — пестрая, украшенная хаотическим порядком в небрежной форме — про рыжего иначе и не скажешь. Несмотря на солнечный день, по всей стене гирляндой были развешаны синие светляки, из-за которых свет казался резким и холодным. Льдисто-голубые блики многократно отражались на всех стеклянных и металлических поверхностях. Только внутри закрытой на задвижку печки что-то странно пахлюпывало, да потрескивало.

— Каков вердикт? — скрывая внутреннюю дрожь, спросила я. Пальцы несколько раз неловко соскользнули с пуговицы, пока я застегивала блузку. Туника осталась висеть на краю смотрового стола, а я не стала за ней тянуться. Как-то мне… Жарковато из-за ожидания приговора стало.

Целитель перевел взгляд "полный сердечной думы" на меня и, сложив руки, оперся подбородком на кулак.

— Знаешь, такое чувство, будто ты уже дня три держишь под абсолютным ментальным контролем целый город. Что, в Хрустальном настолько плохи дела?

И он еще шутит…

— Говори, что со мной происходит и я даже не буду тебя спрашивать, откуда ты знаешь место моей практики.

Рыжик щелкнул пальцами, аки заправский фокусник. Я уже бы и не удивилась, если бы с потолка посыпалось конфетти, а из-под стола появилась шляпа с белым кроликом.

— Все элементарно, я слежу за судьбами людей, которые мне небезразличны.

Я сжала зубы, сминая в пальцах ткань блузы.

— Говори уже диагноз, мистер Целитель, а то я сейчас не выдержу напряженности момента и впаду в истерику, — нарочито весело хмыкнула я.

— Я уверен, что ты стоически встретишь свою судьбу. Собственно, у тебя перенапряжение — в легкой форме. Также я заметил, что полярность ментальной силы несколько изменилась по сравнению с тем, что я помню — судя по всему, это случилось совсем недавно — что наложилось на стрессовое состояние. Тебе нужно просто поспать.

— Что еще? — все еще не смея расслабляться, потребовала ответа я, повернувшись к перебирающему волосы целителю спиной.

— Ничего. Гематомы на спине с правой стороны, но это особенность твоей физиологии, они у тебя быстро появляются и также быстро проходят, внутренних повреждений нет… Ты это, со спиной-то поаккуратней. Там, вообще-то, позвоночник.

Я кивнула, заправляя рубашку в брюки.

— Спина и косяк двери решили познакомиться поближе.

— Вот, — на стол передо мной со стуком опустилась приличных размеров баночка с марлей-наклейкой с какими-то непонятными мне закорючками. Расшифровать их смог бы, думаю, только почерковед или другой целитель. — Гомеопатическое противовоспалительное. — И, увидев мое лицо, пояснил: — Мазь. Для внешнего применения, если что. Закончится, еще придешь.

Пока я разглядывала подарок, Целитель ударился в воспоминания. Я же предпочитала лишний раз не вспоминать обстоятельства нашего знакомства, а потому молчала, переваривая мысль, что со мной все в порядке.